«Бахчевелли»? Националисты на предстоящих выборах в Турции

Полгода, прошедшие после президентских и парламентских выборов в Турции, позволяют теперь спокойно оценить сложившийся на политической арене страны расклад и проанализировать, с каких позиций основные турецкие партии подходят к местным и муниципальным выборам 2019 года.

Следует напомнить, что летом на президентских выборах с результатом в 52,6% победил Реджеп Тайип Эрдоган. На парламентских выборах 42,6% голосов получила правящая Партия справедливости и развития (ПСР), 22,6% у оппозиционной Народно-республиканской партии (НРП), 11,7% у прокурдской Демократической партии народов (ДПН), 11,1% получила Партия националистического движения (ПНД), 10% правоцентристская Хорошая партия (ХП), 1,3% Партия счастья (ПС). При этом следует отметить, что Партия справедливости и развития и Партия националистического движения входили в Народный альянс, а Народно-республиканская партия, Хорошая партия и Партия счастья на тех же выборах выступили в составе Национального альянса.

Главным сюрпризом как для самих граждан Турции, так и для международных аналитиков стали 11,1% голосов, которые получила ультранационалистическая Партия национального движения. К выборам партия подходила практически в разбитом состоянии. В 2016 году в ПНД произошел раскол, часть партийцев попыталась провести внеочередной съезд, чтобы сместить лидера партии Девлета Бахчели, однако попытка эта увенчалась провалом, полиция (это следует запомнить) не дала внутрипартийной оппозиции зайти в отель, где должно было пройти мероприятие. В итоге большая группа популярных и активных политиков во главе с Мераль Акшенер покинула ПНД и образовала новую Хорошую партию, забрав с собой значительную часть электората. В ходе полевых исследований в Турции автору этого текста удалось пообщаться с довольно большим количеством турецких правых, прежних сторонников ПНД, и они все как один говорили, что у Бахчели нет будущего, и голосовать они будут только за Акшенер.

Схожего мнения перед выборами придерживались как турецкие, так и иностранные аналитики, в среднем Партии националистического движения отдавали 7% процентов голосов. Считалось также, что идея партийных альянсов — законодательно оформленная в Турции только перед самыми выборами — была придумана Партией справедливости и развития, чтобы протащить в парламент своих союзников из ПНД. В Турции действует высокий избирательный барьер на парламентских выборах. В меджлисе партия может быть представлена, только если она наберет больше 10% голосов. Альянсы же позволяют пройти дальше всем входящим в них партиям, если хотя бы одна преодолеет 10% барьер.

Не менее любопытным было то, что ПНД практически отказалась от предвыборной кампании. Всего состоялось три митинга: в Самсуне, Анкаре и Адане; это удивительно для Турции — местная политическая культура устроена так, что политик должен объехать практически каждый уголок страны ради встречи со своими избирателями, это условие одинаково для всех — даже президент страны Реджеп Тайип Эрдоган находит время, чтобы выступать перед своим электоратом. Вдобавок к этому, к выборам 2018 года ПНД подошла даже без новой партийной программы, будто ничего не изменилось с 2009 года, когда была написана предыдущая.

Возникает закономерный вопрос: как партия, от которой отвернулось большое число её исторических сторонников, которая не вела широкой предвыборной агитации, которая всеми экспертами рассматривалась как страховочный придаток в Народном альянсе, смогла получить 11,1%, чего хватило бы для прохода в парламент даже без всяких альянсов?

Любопытное объяснение этому можно найти, если покопаться в инфографике, представленной аналитическим агентством Çilek Ağacı. На картинке выше изображено, как поменялись электоральные предпочтения турецких избирателей за три года, прошедшие между выборами.

Мнения экспертов действительно подтверждаются, больше половины избирателей партии националистического движения отдали на этих выборах свои голоса за Хорошую партию Мераль Акшенер. Вот только эту потерю полностью возместили прежние избиратели правящей Партии справедливости и развития.

Почему так произошло? Следует вспомнить про 2015 год, когда в результате июньских выборов Партия справедливости и развития не смогла получить необходимое для формирования правительства количество голосов, а у оппозиции не получилось составить коалиционный кабинет. В итоге на ноябрь были назначены перевыборы, на которых ПСР всё-таки удалось получить парламентское большинство. Но за эти три месяца лидер партии Реджеп Тайип Эрдоган совершил идеологический поворот к правому авторитаризму.  Тогда власти начали закрывать оппозиционные газеты, вновь вспыхнул конфликт с Рабочей партией Курдистана, страна утратила привычное для последних 15 лет ощущение стабильности, население испугалось и решило вернуть голоса той партии, которая так долго эту стабильность обеспечивала. В выступлениях Эрдогана же начала проскальзывать националистическая риторика, он окончательно отказался от плана интеграции курдского сообщества. Фактически именно тогда Эрдоган превратился из умеренного исламиста, каким его многие до сих пор видят, в националиста.

Националистическая риторика позволила Эрдогану извлечь дивиденды в среднесрочной перспективе: произошла консолидации общества вокруг президента в сложные времена политических переворотов и следующих за ними чисток, военных операций в Сирии, давления со стороны запада. Но со временем толпа начинает хотеть большего, а большее им способны дать только профильные партии, то есть ПНД. ПНД и Бахчели могут позволить себе более резкие высказывания в адрес курдов, ультранационалисты выступают за разрешение курдского вопроса исключительно силовым путём, для ультранационалистов не является запретным высказывать мнение общее для многих турок – мнение по поводу сирийских беженцев, которое в подавляющем большинстве является сейчас отрицательным, поскольку турецкое общество устало делить свою страну с 3,5 миллионами сирийцев. Заметный переход избирателей от ПСР к ПНД таким образом может трактоваться либо как рост радикализации взглядов прежнего электората Эрдогана, спровоцированный им самим, либо же как вариант в известной степени протестного голосования, когда избиратели, чтобы выразить своё несогласие с политикой прежде поддерживаемой ими партией отдают свои голоса её партнёру по коалиции. С другой стороны, вполне возможным остается и тот вариант, что к ПНД просто вернулись те избиратели, что осенью 2015 года всё же решили отдать голоса за ПСР, хотя возникает вопрос, зачем им это, если Эрдоган резко поправел?

Сейчас перед наблюдателями вырисовывается сложная структура взаимозависимости между Эрдоганом и Бахчели. Большинство в парламенте у правящей партии образуется только в союзе с ПНД, но, с другой стороны, кому при новой конституции необходимо это большинство? Турецкий парламент теперь имеет исключительно законодательную роль. Однако необходимой для правящей партии оказывается поддержка от ПНД на предстоящих местных выборах, особенно на выборах мэров Анкары и Стамбула. В Анкаре по предварительным опросам лидирует кандидат от оппозиции Мансур Яваш, в Стамбуле же разница между представителем Народно-республиканской партии Экрамом Имамоглу и бывшим премьер-министром страны Бинали Йылдырымом составляет всего три процента в пользу второго. Эрдогану необходимым оказывается невыдвижение ПНД, поскольку иначе кандидаты от правящей партии сразу потеряют несколько решающих процентов голосов. Однако, что может потребовать от Эрдогана Бахчели? Очевидно, что пока в идеологическом плане у них расхождений нет, до завершения войны в Сирии турецкий президент вряд ли отступит от прежней линии поведения.

На самом деле, пока даже не очень понятно, кто на кого больше влияет. Прав ли Financial Times называя Бахчели kingmaker’ом? Или же он просто марионетка в руках Эрдогана, благодарная ему за то, что вовремя отосланный отряд полиции помог ему сохранить свой пост во главе партии? Между партнерами возникают и очевидные противоречия. Президент не позволил Бахчели провести закон об амнистии осужденных, о котором лидер ПНД много говорил во время выборов. В то же время, и Бахчели долго тянул время и выдавал неоднозначные заявления прежде чем согласиться на союз на местных и муниципальных выборах. Подробности союза между политиками не выходят наружу даже на уровне слухов, так что пока не понятно, какие именно закулисные договоренности их связывают, но отрицать того, что все очень непрозрачно, невозможно.

В 2019 году стоит помнить, что ближайшие пять лет турецкий парламент почти на ¾ будет состоять из партий правого и право-центристского толка, пока их законодательную инициативу сдерживает обрушившийся на Турцию тяжелый экономический кризис. Когда ситуация в стране стабилизируется, внутренняя политика неминуемо оживится вновь, и следует четко понимать, что суть турецкого национализма такова, что правый поворот внутри этой страны, может в дальнейшем повлиять и на тюркские республики России и Средней Азии.

Рыженков Андрей