Разгоравшийся протест, который, по словам уже бывшего президента, организовали «предатели и наёмники», О. аль-Башир, грозно потрясая тростью, встречал 25 декабря 2018 г. с улыбкой и даже с некоторым задором, но, тем не менее, находясь на почётном отдалении от неспокойного Хартума в провинции Эль-Гезира.
И, действительно, ещё в марте казалось, что правительство Судана имеет некоторые шансы совладать с ситуацией. Однако ни сокращение срока чрезвычайного положения с 12 до 6 месяцев 11 марта, ни последовавшая за этим 13 марта перетасовка в правительстве, где прежние министры почти в полном составе лишь обменялись портфелями, не оправдали себя. 11 апреля в стране произошёл военный переворот, который многие СМИ преподнесли как некий апофеоз неутихающего с середины декабря прошлого года протеста. Конечно, такой подход имеет место быть, но верен он лишь на половину.
Во-первых, отличительной чертой протеста в Судане стало долгое отсутствие «лидера толпы». Даже вернувшийся в страну после первых демонстраций Садык аль-Махди, давний противник О. аль-Башира, свергнутый им в 1989 г., не смог консолидировать недовольных вокруг крупнейшей оппозиционной партии «Аль-Умма», лидером которой он является. Требование отставки президента и правительства было единственным, что объединяло всё это время суданскую улицу.
Во-вторых, армия и силовики не выражали никакой солидарности с протестующими. Каждую неделю поступали сообщения о десятках пострадавших демонстрантах, жёстких задержаниях и разгонах акций. От «перенаселения» суданские тюрьмы спасло лишь несколько президентских указов об освобождении арестованных. Последняя из таких показательных амнистий состоялась 9 марта, когда, видимо, в честь международного женского дня, по приказу О. аль-Башира полиция отпустила всех задержанных ранее активисток. В общем, лояльность военных и сотрудников правоохранительных органов была скорее на стороне властей, чем протеста.
В-третьих, ни о какой координации действий с политической оппозицией накануне 11 апреля говорить не приходится. Переворот возглавил Ахмад Авад ибн Ауф – давний политический спутник О. аль-Башира, с 2015 г. занимавший должность министра обороны и даже успевший побывать с 23 февраля вице-президентом. Представителя оппозиции, конечно, получили некоторые преференции после путча, но лишь постольку-поскольку. По сути же, свержение О. аль-Башира было осуществлено представителями правящей элиты, что скорее свидетельствует о смещении «центра тяжести» внутри действующего режима, нежели о его крахе.
Так или иначе, улица не успокоилась, а требование о создании гражданского переходного правительства никуда не ушло. Вместо полноценного «переходного правительства» демонстранты получили «Переходный Военный совет». О глобальных последствиях переворота, являющегося вынужденной мимикрией политической системы Судана перед лицом протеста, говорить пока рано.
Протест продолжается, а вот три десятилетия О. аль-Башира подошли к своему концу. Крайне символично выглядит то, что О. аль-Башира, стоявшего у руля без малого 30 лет, снесла та же волна, на гребне которой он пришёл к власти. Нынешний переворот 2019 г. во многом повторяет сценарий «революции национального спасения» 1989 г. В 1989 г. социально-экономический кризис во многом был преодолён благодаря союзу военных и исламистов. Насколько такая модель реальна сейчас – судить трудно. Для самолегитимации новому руководству, конечно, необходимо заручится поддержкой «с той стороны баррикад», но подходящий на эту роль кандидатов пока что не видно. Так что, несмотря на цикличность истории Судана, вопрос о будущем страны остаётся открытым.
В. Останин-Головня